Олег Гуцуляк: Великий Адепт ULTIMA THULE

Мери, Леннарт (29 марта 1929 – 14 марта 2006) – эстонский писатель и государственный деятель, президент Эстонии в период 1992 – 2001. Мери был лидером эстонского движения за независимость.

В страну Огненных гор (эст. Tulemägede Maale), созданная в 1964-м, рассказывает о путешествии Мери на Камчатку в 1960-х. Кроме него, в этой экспедиции участвовали геологи, ботаники, фотограф, а также художник Калью Полли. «Путешествие это единственная страсть, от которой не шарахается разум» писал Мери. Городские жители всё ещё хотят увидеть мир, изголодались по природе. Мери не недооценивал отрицательные стороны массового туризма, но сделал вывод, что «наука освободит нас от цепей больших городов и приведёт обратно к природе».

Книга Мери о его путешествии на северо-восток, В воротах северного сияния (эст. Virmaliste Väraval) 1974, принесла ему громадный успех в Советском Союзе. Она была переведена на финский в 1977 году в серии «Советские писатели», в которой финскому читателю были также представлены другие эстонские писатели Матс Траат, Лилли Промет и Юло Туулик. В книге Мери соединил настоящее со взглядом в прошлое, использовал материалы таких исследователей, как Джеймс Кук, Йоганн Рейнгольд Форстер, Фердинанд фон Врангель, Даль, Зауер, Александер фон Миддендорфф и другие. Когда он увидел горы, вздымающиеся на фоне штормового неба Берингова пролива, он представил себе, как Витус Беринг и Джеймс Кук смотрели на те же горы, но с другой стороны.

Вероятно, лучшая из известных работ Мери, Серебряно-белое (эст. Hõbevalge), была опубликована в 1976. В ней воссоздаётся история Эстонии и региона Балтийского моря. Так же как и в других своих работах, Мери сочетает документальные источники, научные исследования и воображение. «Если география — проза, то карты — иконография», писал Мери. Серебряно-белое основана на большом количестве старинных источников по мореплаванию и осторожно приоткрывает завесу тайны легендарной Ultima Thule. Это имя было дано в античные времена самой северной земле, лежащей в шести днях плавания к северу от Британии. Существуют точки зрения, что этой землёй могли быть Шетландские острова, Исландия и Норвегия. Согласно Мери, возможно, что Туле происходит из старой народной эстонской поэмы, описывающей рождение кратерного озера в Каали, Сааремаа. В эссе Воля Тацита (эст. Tacituse tahtel) 2000, Мери описывает древние контакты между Эстонией и Римской империей и отмечает, что меха, янтарь и особенно ливонское сухое, свободное от гнили зерно могли быть самым большим вкладом Эстонии в общую культуру Европы – в голодные годы это зерно поставлялось в Европу.

Олег Гуцуляк: Скинхеды Термидора

Вследствии свержения власти Робеспьера парижская Коммуна оказалась дезориентирована и против санкюлотов на улицы выходят с дубинками “мюскадены” (“мускусные”),”золотая молоджь”, названная так по новому знаку отличия – серьги в ушах и коротко стриженный затылок (в подражание жертвам гильотины, которым перед казнью стригли волосы), одевали сюртуки с квадратными плечами, узенькие бриджи, косички, душились мускусом, пели как гимн “Пробуждение народа“. Лидером мюскаденов оказался некий Фрерон, сын литературного врага Вольтера и крестник польского короля Станислава Лещинского. В 1790 г. он издавал газету “Народный оратор”, в 1794 г. – кровавый палач Тулона и Марселя, отозванный Робеспьером и примкнувший вместе с палачом Бордо Тальеном к правым термидорианцам. Впоследствии Фрерон едва не женился на Полине Бонапарт, сестре Наполеона.

Всего в Париже было около 3000 мускаденов. Это были студенты, молодежь из семей среднего класса и разбогатевших буржуа. Штаб-квартира молодых роялистов располагалась в Палас Рояль, они читали и обсуждали роялистскую прессу в своих кафе Chartres или la Foi, откуда делали набеги на территорию санкюлотов. После столкновений между роялистами и революционерами полиция только и успевала, что оттаскивать убитых и раненых. Мускадены были столь активны, что скоро загнали санкюлотов обратно в трущобы.

Веселились же они на “балах жертв”, куда допускали только родственников казненных во время революционного террора. Мужчины приходили с короткими стрижками á la Titus, а женщины собирали волосы наверх в силе á la vicitime, имитируя прическу приговоренных к гильотине. Дамы так же повязывали на шею узкую красную ленточку, а во время танцев отчаянно мотали головой во все стороны, как будто голова вот-вот скатится с плеч, разыгрывался коллективный перформанс на тему смертной казни.

Окончательно уверившись в своих силах, 13 вандемьера (5 октября 1795 г.) роялисты подняли восстание в Париже и напали на конвент. Но восстание было подавлено благодаря вмешательству военных под командованием Наполеона Бонапарта.

Мускаденов можно назвать, пожалуй, первой молодежной субкультурой. И что самое примечательное – эта субкультура была правой, как говорится “правее стенки”. Именно они оказали огромное влияние на модную молодежь своего времени и фактически явились предшественниками денди. Традиция looking good, behaving bad, наследниками которой являются casuals, так же ведет свое происхождение от мускаденов. Не стоит забывать, что terrace casual считается одними из типов современных нео-денди.

Олег Гуцуляк: Те, що не ввійшло в остаточну редакцію роману “АДЕПТ”

Прадавні кургани Степу, що самі вже забули свої імена, вітали вечірню зорю Леліву. Волога огорнула їхню присутність, що була такою доречною серед квіту опійного зілля й червоного маку, і збитим шляхом зтікала за обрій. Ліс, що цнотливо приховував у глибинах яруг ручаї прохолоди, никнув у таїнстві неминучих віщань. Лишень ледь-ледь шурхотів вітер стежинами змій, шукаючи наніч сховку… З-за хмар виплив Місяць-князь, вітаючи свою зорю-королівну. Схожий він був на міцний печенізький лук, неначе стрілу, накладав свою владу на ніч. Здавалося, часом дбайливо кидав погляд на древні боввани і сумував, коли переконувавсь в їх старечій неоковирності, а потім торкався тихого плеса. де ніжились діви-мавиці… Якесь створіння здійняло на ньому бризки і зникло… Втекло у хашчі й велике сімейство лисиць… Вони вийшли на своє полювання… Запищало зайча, наразі затихло.

Вершина кургану залилася вогнем – і звідти чкурнув наляканий вовк. Те сяйво для нього загрозу несло якусь мить, а жаху сіра істота набула надовго. І не дарма. Від того багаття дух смаленої шерсті торкнувся вовчого нюху. Вдарило тіло в дрож – і тільки зашуміло гілля від важкого бігу.

– Ось, внучку, і прийшов час повечеряти. прийміть, душі, цю пожертву і не будьте злостиві, – дідуньо вкинули до вогнища запашний шмат вепрятини. Той радісно заярів і вибухнув у темінь безліччю різнобарвних іскор. Духи степу, напевно, втішилися жертві.

Дідуньо Славут вже були старим воївником. Багряні шрами на обличі та тілі свідчили про їхні звитяжні роки і удатну силу. Недарма бували вони і князем роду, і витязем на ігрищах. Та й тепер меч завжди при них на боці – меч вережений, з побережним знаком тиверських ковалів. З ним дідуньо виходили на борню і на хижого степового обрича, і билися з золотошоломим ромейським солдатом, і карали хазарського іудея-харцизяку, що під шовковим халатом купця ховав зтруєний ніж.

Але в теперішнім віці сили були нерівні. Струсили Степ нові корокоти, бо надто багато дущ волало про помсту. Надто багато злих чар вилила Заздрена на землю. І шум з них вже досягає небес!..

Внучок, одинадцяти років хлопчик, не переймав свою душу думами статечних мужів. Він був упевнений, що оберега предків, задобрених димом пожертви, і магічний меч дідуня вбережуть їх в цю ніч від почвар. А там і могутнє Ладове Око зійде…

– Дідуню! – хлопчик заговорив, не відриваючись від смачного м’ясця, – а звірі теж розмовляють7

– Розмовляють, розмовляють, авжеж, – засміявся Славут. – Але по-своєму, по-звіриному. Колись, щоправда, мої мама казали, що вони говорили по-людськи. Але людина першою сказала олжу. Звірі ж брехати не можуть. Тому зі встиду забули мову, заговорили по-звіриному…

– А мені мама розповідали, що всі люди говорили однією мовою. І хазари, і ромеї, і булгари, і німаки, і слов’яни… І мали тоді вони одного царя, – хлопчик був жвавим до розмови.

– Так, так, – знову посміхнулися дідуньо. – Моя невістиця тобі правду казали, хай їй у Вирії буде щасно. І мені те моя мати розповідали, а матері – їх мати… Отож, везу тебе до бабусі, щоб постригла тебе втроян і розповіла переказні роду, – воївник лагідно потріпав хлопчину за довге волосся.

Малий пам’ятав і любив свою прабабцю. Якось вони, коли ще були живі тато і мама, разом їздили для других постригів (а сповнилося хлопчаті тоді сім літ) у далеку вить на Жетяні. Там була одна вже беззуба і мудра жриця Семарглова капища, до якого приходили поклонятися навіть всіма родами касозькі мужі з дивними чубами на голо вибритій голові. Подейкують, що праматір тих касогів була сестрою полянського родоначальника. Але чи правда те – не знав вже ніхто, а касоги приносили в жертву ідолові щорічно дороге узороччя, котре так полюбляють слов’янські жінки.