Когда он второй раз приезжает в её царство и сватает её сестру Апраксу за киевского князя Владимира, оскорбленная его невниманием, переодетая Настасья-поляница преследует героя и вызывает его на поединок во время свадьбы князя в Киеве.
Дунай убивает стрелой соперника. «Вскрыв ей утробу», он узнает, что она беременна сияющим светом младенцем (или даже двумя сыновьями-близнецами). Дунай бросается на своё копье и умирает рядом с Настасьей. Из их крови образовалась великая река Дунай.
Несчастный ребенок становится
изгоем в человеческом обществе, «проданным в рабство» — Кощеем (тюрк. «кошчи» — «раб»), т.е. находящимся частью в мире живых, частью — в мире мертвых. Он — Страж границы между мирами на «Калиновом (Каленом) мосту».
Некоторые исследователи (Б. Рыбаков, Д. Балашев) считают, что былина засвидетельствовала факт контакта праславян с сарматскими кочевниками-аланами (ясами; Салтовская культура) в V-VI вв.
Этот же мотив рождения у мертвой есть и в кавказском эпосе нартов. Дзерасса, дочь водного бога Донбеттыра, образе волшебной птицы похищала плоды с волшебного дерева нартов. Её ранил хранитель дерева Ахсартаг, один из братьев близнецов. Преследуя птицу, Ахсартаг попадает в морское подводное царство, излечивает Дзерассу (которая в некоторых версиях выступает в образе лягушки) и жениться на ней. Как следствие, она становиться матерью нартовских героев Урызмага и Хамица. После своей смерти Дзерасса в могиле была изнасилована демоническим Уастырджи («Святым Георгием»), его божественным конем Арфаном и божественным псом. Соответственно от этого она родила мудрую красавицу Сатаней (ставшей женой Урызмага), первого земного коня, получившего имя Чесан или Дур-дур («Камень-камень») и первую земную собаку Силам.
Мотив рождения ребенка умершей матерью сохранен албанцами Балкан (в окресностях г. Корчи). В дни русальных праздников они устраивают «похороны матери солнца» Русы (Русицы), а именно — лепят из глины фигурку человека, укладывают её в некую глиняную посудину и очень торжественно «хоронят» за селом. После этого дарят всем присутствующим маленькие хлебцы, испеченные из муки, специально для этой цели собранной со всей околицы, и скармливают их скоту.
У румынов к тому же «хоронят» собственно «отца солнца» и «мать дождя» (на Балканах её имя — Додола, Дорделица, Паперуга, Паперона, Рона, Дебордоле, Даждоле).
Албанцы отцом солнца называют священную гору Томори в центре страны, в честь него устраивается раздник в середине лета. Специально шли семьями и с отарами овец на высоты до 2 тыс. м и зажигали там священные огни, а на рассвете осуществляли ритуальные обмывания в горных источниках, а затем с веселыми криками встречали восход солнца.
Польско-литовская генеалогическая легенда о нахождении младенца Лиздейки в дупле дерева может отображать намек на более раннюю версию его рождения мертвой матерью. Например, в середине XVII в. Эвлия Челеби зафиксировал у бжедугов Кавказа «воздушное погребение»: «И этот народ, в полную противоположность черкесам (здесь Челеби имеет в виду жанеевцев, шегаков, хатукаев, темиргоев, т. е. равнинных, по-преимуществу, адыгов, у которых он побывал перед тем, как посетить бжедугов. — О.Г.), не зарывает своих покойников, не засыпает их землей. Они выдалбливают внутренность толстого дубового бревна наподобие колоды и в нее помещают покойника. Накрепко закрывают колоду, а снизу и сверху проделывают отверстия. Затем она подвешивается к ветвям развесистого дерева и оставляется там. Через отверстие внутрь проникают затем медоносные пчелы, откладывают мед. Таким образом они узнают: умерший — в раю. Если же пчелы не откладывают меда, они плачут, восклицая: “О, наш умерший в аду”. В сильнейшем огорчении они, ради умершего, режут 5-10 свиней и раздают их гостям» [Челеби Э. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника века) / Предисл. А. П. Григорьева; Прим. и комм. А. П. Григорьева и А. Д. Желтякова. – М., 1979. Вып. 2: Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. – С. 75–76]. Итальянский миссионер Джиованни Лукка, оставивший большой отчет о своих поездках в Черкесию и Абхазию, писал: «... Абхазы покойников кладут в выдолбленные пни деревьев, служащих для них гробом, и потом, привязав их к четырем столбам, для предохранения от шакалов, держат их как бы висящими в воздухе» [Инал-ипа Ш. Д. Ступени к исторической действительности.– Сухум, 1992. – С. 38, 53]. В разные периоды в различных группах на деревьях хоронили либо всех умерших, либо только знатных и чем-то выдающихся членов клана — героев, людей, убитых молнией, врачевателей.
В мотиве доставания младенца из утробы беременной богатирю Дунаю оказывается тождественен северокавказский бог охоты и диких зверей Абдал (у цахуров и даргинцев, Авдал – у лакцев, Будуалы – у аварцев), винимающий из утробы женщины еще нерожденного ребенка, чтоб сделать его пастухом туров. Также можно с этим мотивом сопоставить грузинський миф о том, как богиня охоты златовласая Дали преждевременно рождает героя Амирани и он дозревает в желудке коровы (ср. с мифом о преждевременном рождении греческого Диониса). Амирани спасает от демона-вишапа людей, Солнце и похищает небесную деву Камари. Из-за богоборчества Амирани приковали к скале в пещере Кавказского хребта (греки, до того, как познакомились с культом фракийско-мисийского бога Диониса, отождествили Амирани с титаном Прометеем). Адыги называют бога лесов и охоты Мезитха (где «тха» – «бог» = др.-греч. teos, латин. deus, санскр. dyaus, слав. "дивъ" – “бог”) и он отодвинул божество женского пола Мезгуашэ, которая ездит на свинке с золотой щетинкой (ср.: картвельская Дали и германская богиня из ванов Фрейя — златовласы).
Мотив неправильного рождения героя, подобного славянскому Кощею Бессмертному, есть в легенде валлийцев (кимвров) Уэльса о роде Дон в т.н. «Четвертой ветви Мабиноги». Герой её — Ллю Ллау (или Ллев) Гифеса («Волшебный Юноша Умелая Рука»), сын Аранрод, дочери Дон. Его опекал мудрец Гвидион. Женой Ллю Ллау стала эльфиня Блодуед («Цветок»), но она предает своего мужа с владыкой Пенллина Гроном. Любовники знают, что Ллю Ллау невозможно убить обычным образом (ср. со спрятанной смертью Кощея), но будучи ранен магическим копьем он не умирает, а превращается в орла. Его и находит мудрец Гвидион на верху мирового дуба и видит, что когда он смахивает крыльями, на землю падают куски его гниющей плоти (ср. с мучениями Прометея и Амирани, где орел вырывает у героя печень). С помощью волшебного кия (!) Гвидион возвращает Ллю Ллау человеческий облик и герой наказывает изменников. Ирландским эквивалентов Ллю Ллау есть герой Луг Ламфада Самилданах («Сияющий Длиннорукий Всё Умеющий»), сын Киана. Ему изменяет жена с Керматом, сыном бога солнца Дагдой. В последнем случае уже Дагда волшебным жезлом воскресил сына и затем Лугу мстит сын Кермата Мак Куил. Здесь также напрашивается сопоставление с рассказом об измене жены короля Артура Гвиниверы и о невозможности смерти самого Артура, который только уходит в иной мир — на остров Аваллон.
Непосредственно мотив о рождении в могиле знают также ирландские саги. Из двора короля Конхобара исчезает с подругами Дейхтре, дочь сановника Катбада. Как-то через три года ночью на холме (сиде) Энгуса её встречает дядька короля Фергус Мак Ройх. Она отказалась возвратиться к людям, пославшись на «болезнь». На следующее утро в доме воинов явился младенець, сын Дейхтре. Мальчика назвали Сетанта, но миру он стал известен под своим эпическим именем — Кухулин («Пес Кулана»).
Ведической параллелью мотиву «сына могилы», по нашему мнению, есть Парикшит — легендарный царь, упомянутый в «Атхарваведе» (ХХ:127) и брахманах. В «Махабхарате» он упомянут как внук Арджуны, ездового бога Кришны, получившего откровение («Бхагават-гиту»), и красавицы-нагини Улупи. Еще во чреве матери Парикшит был убит зятем нагов Ашваттхаманом («ашваттха» — «конская стоянка», название сакрального фигового дерева; ср. с архаическими мотивами: жертвоприношение возле дерева человека и коня и нахождение женщины и змеи возле дерева), сыном Дроны («ковш, чаша»), вскоре после битвы между пандавами и кауравами на Курукшетри, но его возвратил к жизни Кришна. Когда царь пандавов Юдхиштхира удалился от мирской жизни, Парикшит занял его трон в Хастинапуре. Согласно с пуранами, от царствования Парикшита начался последний и существующий досих пор период мировой истории — Кали-юга (с 18 февраля 3102 г. до н.э.; по расчетам Р. Генона, Кали-юга будет длиться 6 480 земных лет), что синхронно во времени с началом царствования в объединенном Египте царя Скорпиона (в древне-египетском написании имя этого царя стоит в женском роде, что удивляет специалистов, но надо обратить внимание, что владычицей Кали-юги у индоариев есть именно воинственная богиня Кали). Парикшит был убит змеем-нагом Такшакой и, мстя за его гибель, сын Парикшита Джанамеджая устроил большое змеиное жертвоприношение. Его остановил мудрец Астика (племянник царя нагов Васуки), использовав право на выражение желания за то, что в свое время он благословил Джанамеджаю (Махабхарата, І:13-54; ср. с мотивом благословения праотца Авраама царем Иерусалима Мелхиседеком).
С даным рассмотреным мотивом «рождения в могиле» оказывается похоже предание из славянского извода «Книги Еноха», идущего от ессейского оригинала, где рассказывается о рождении Мелхиседека в могиле умершей жены Нира, брата Ноя. Мелхиседека архангел Гавриил отнёс новорожденного на небо на 40 дней, пока на земле происходил потоп, а затем становится первым царем Салема (Иерусалима), чтобы благословить пророка Авраама. Также в манихейской доктрине Светоносный Младенец рождается в могиле и его по велению «Высокого» спасает от демонических существ «Посланник, Адамант света» ("Псалмы Фомы" (I—IV) / Вступ. ст., пер. с коптск. и коммент. Е.Б. Смагиной // Восток. — М., 1992. — №4. — С.119).
В Элевсинских мистериях афинян также существует мотив рождения мертвой женщиной: «... «Открывая великие и сокровенные таинства, — пишет Ипполит, — он громким голосом провозглашал: «Владычица родила священного мальчика, Бримо родила Бримона! То есть, Могущественная — Могущественного» ... Бримо, в первую очередь, служит обозначением царицы подземного мира — Деметры, Коры и Гекаты в их качестве богинь царства мертвых ... Она родила в огне: богиня смерти родила. Какое откровение!.. Итак, иерофант провозглашал, — громко декламируя — что сама царица мертвых в огне родила могущественного. В мифологии имеется немало аналогичных примеров Динис был рожден в сверкании испепеливших Семелу молний ... Согласно другому варианту мифа матерью Диониса была не Семела, а Персефона, родившая его под землей. Говорится, что Ариадна, жена Диониса, умерла, вынашивая ребенка, которым мог быть только второй, маленький Дионис. Асклепий родился на погребальном костре Корониды ... , роды у мертвой матери принял Аполлон. Рождение в смерти оказывалось возможным! Оно оказывалось возможным и для людей, если те верили богиням: это дала понять элевсинцам сама Деметра, положив Демофонта в огонь, чтобы сделать его бессмертным ... Мы знаем, что тремя месяцами спустя дадух призывал афинян взывать к Иакху, сыну Семелы, и они призывали его ...» (Кереньи К. Элевсин: Архетипический образ Матери и Дочери / Перев. с англ. – М.: Рефл-бук, 2000. – С. 111 – 113).
Также, по нашому мнению, с этим мотивом рождения в могиле/пещере можно сопоставить скифское предание, котрому, вероятно, Геродот предал более «благородне» черты. Вместо находящейся в могиле роженицы в скифской легенде имеем живущую в пещере похитительницу коней Гериона и дочь бога реки Борисфен (или Аракс) полудеву-полузмею (miksoparthenon tina hehidnan difyea) Апи (Апию), отождествленную самим Геродотом с греческой богиней земли Геей. От героя Геракла (или от Зевса-Папая) Апия родила сына Таргитая, отца родоначальников скифских племен — Арпоксая, Липоксая и Колаксая (другая верия детьми Геракла называет царевичем Агатирса, Гелона и Скифа, а «промежуточный» герой Таргитай отождествляется с сыном Зевса-Папая Гераклом: этим родоначальникам с неба падают золотые вещи-инсигнии, среди которых — чаша). Также надо добавить, что скифская полудева-полузмея является точной копией греческой мифической Ехидны, дочери Тартара и Геи, которая от брака с Тифоном родила также крылатого коня Пегаса. По другой версти Ехидна считалась дочерью Каллирои («Прекрасноструйная») и Хрисаора («Золотой мечь»). Собствеено последнего можно сопоставить с обычаем жертвоприношений богу Аресу (скифского имени бога Геродот не указывает), жертовник котрого состоял из кучи хвороста и установленного на её вершине меча.
Подтверждает нашу версию о тождестве скифского персонажа «матери в пещере» с евразийской «матерью в могиле» тот факт, что изображения змееногой богини было очень популярно на саркофагах боспорцев. Также образ змееной праматери был распространен среди североиранских племен от Северного Причерноморья до реки Инд.
Собственно «неправильно», рождается и другой нартский герой Сасрыква (Сосруко, Сослан), из скалы (theos ek petras), якобы оплодотверенной пастухом, когда он случаймо увидел красивую земную женщину. Тело героя Сасрыквы расскалено как железо и потому его освобождает из скалы кузнец Тлепш. В пещере (аттракт могилы) также растила Батразда, адыгского героя-нарта Вака-мана, готовя его к мести за убивство отца Хамиша. Когда убийцы потребовали смерти Батразда, она подбросила его пастухам. В осетинской версти Батразд, сын Хамица, был воспитан мудрой Сатаней, как указывалось выше, рожденной Дзерассой в мгиле. Также в этой связи можно вспомнить и миф о воспитании в критской пещере младенца Зевса кормили цей Амалтеей и то, как пастухи-корибанты криками своїх танцев заглушали плач младенца, чтобы укрыть его от божественного отца.
Из пещеры в горе рождается и индоиранский бог Митра, имея в руках нож и факел. Это событие рождения было одной из тайн мистерии Митры: пастухи, увидевшие это, приносят богу первый приплод со своих стад и первые плоды со своего урожая (ср. с христианским Рождеством). У сиамцев Таиланда индоиранский бог Митра известен как Брана Кхамбун (от мон-кхмерского «горный хребет»), дух-охранитель государства Сукхотхай (Сукотай), живет на холме в пещере на юг от столицы. В его честь приносят в жертву буйвола. В Лаосе он почитается под именем Камфон и считается, что живет в скале над слиянием рек Меконг и Намьу.
Сопоставление Митры с периферийнославянским Кощеем, смерть которого находится вне тела персонажа (спрятана в яйце) может базироваться на изображениях Митры на монетах Трапезунда, где бог на коне изображен как Мен, лунный бог (ср. укр. Кощей как Месяц-Чахлык/Чахнущий), или терракотрах из Украины, где Митра одет в анаксириды (вид штанов) с широким вырезом, что напоминает, по мнению исследователя митраизма Ф. Кюмона, об оскоплении Аттиса (Кюмон Ф. Мистерии Митры / Пер. с фр. — СПб.: Евразия, 2000. — С.33). Если Кощей — «Бессмертен», тогда Митра определяется семантически близко к этому понятию — «Непобедимый» (перс. Nabarze, греч. Aniketos, латин. Invictus), “Непреодолимый” (латин. Insuperabilis). В святи с греческим Aniketos напрашивается параллель и с византийским рыцарским епосом об Анике-воине.
Комментариев нет:
Отправить комментарий