Олег Гуцуляк: О "новой элите" замолвим слово

А. Эткинд считает, что условия для трансформации общества возможны лишь только тогда, когда "элитарный человек" почувствует неутолимую тягу "... ко всему настоящему, подлинному и первоначальному, а также отрицание им собственной культуры как неподлинной и ненастоящей ... Есть историческая ирония в том, что романтическое стремление к первичности опыта оборачивается умножением неверных копий, касающихся иных миров или экзотической изнанки собственного мира, которые принимаются за безусловную и единственную подлинность" [Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция). — М.: НЛО, 1998. — С.166].

Но сейчас «элитарный человек» радикально отличен от старых классических элит. Американский социолог К. Леш в работе с названием «Восстание элит и предательство демократии» как раз и показывает эту разницу.
Если раньше элитарность характеризовалась такими качествами, как оседлость, патриотическое отношение к определенной местности, благородное первенствование долга перед правами, благородство и меценатство, то сейчас нынешнее представители элиты скорее всего напоминают самые худшие образцы «массы» в описаниях Х. Ортеги-и-Гассета и Н. Бердяева: имеют кочевнический способ жизни, разнятся как отсутствием уважения к традициям и непризнанием собственных обязанностей, так и, особенно, изоляцией от всего остального населения, исключили себя из «общей жизни», одновременно, как заметил канадський мислитель К.Б. Макферсон, упиваясь властью частной собственности, с помощью которой „элитарный человек” может исключать других из использования чего-либо [Мєлков Ю. Пострадянське суспільство: Нове Середньовіччя // Соціологія: теорія, методи, маркетинг. — 2008. — №3. — С.184-185]. Поэтому ожидать, что у «элитарного нового человека», усиленно конструирующего собственную социальную реальность, обнаружится «стремления к подлинному» — гиблое дело.

Массы же, не входящие в круг вышеупомянутой «новой элиты», не имеющие собственной идентичности, собственного языка и самосознания, полностью и искренне (и таким образом, в илюзии) могут считать себя представителями элиты (например, достижение успеха — только дело времени) и идентифицировать свои интересы с интересами «новой элиты», т.е. превращаются в «снобов», «касту шудр-золотарей», «шабес-гоев».

Вряд ли можно согласится с тем, что противостоять «замкнутой элитарной системе» могут только иные общности, построенные на других ценностях. Предугадать их можно (например, антиэлитарное общество Торманса в книге Ивана Ефремова «Час Быка») и нужно (особенно рассматривая как причину гибели такой якобы устарелой формы социальной общности как «национальное государство»), но … анархистское отрицание Системы социальной общности как таковой окажется размыванием Периферии индивидуальной свободы, ибо создание вместо «новой элиты» этакой «аристократии каждого» (An Aristocracy of Everyone; по М. Буберу) без сакральной легитимности и инициации — это превращение мира и человека в констеляцию «Последнего героя» / «Новой земли» / «Вавилона нашей эры».