Т.е. этнос остался в плену инфантилизма (а попытка И. Драча принять "Закон об украинской поэзии" есть атакой с мотыгой на колонизаторские мортиры)?
Правда, именно поэзия, как указывал Т.С. Элиот, воплощает функцию «нового истолкования уже знакомого опыта», «новым (пере-) прочитыванием» обогащать духовный мир и утончать способность восприятия окружающего
[Элиот Т.С. Социальное назначение поэзии // Элиот Т.С. Назначение поэзии. Статьи о литературе. — К.: AirLand, 1996. — С.184]. Поэзия есть истинное, совершенное знание, выговаривание главных смыслов бытия, она хранит эти главные смыслы и оберегает их во всей их первозданности.
И если Хайдеггер, доказывая это, опирается на опыт Гельдерлина, Рильке, Тракля, то у нас есть целая вселенная постижения сути реальности в поэтическом слове — Шевченко, Франко, Леся Украина, Зеров, Маланюк, Ольжич, Стус...
Кроме того, и это может быть главное, поэзия — субъективное знание, мир, пережитый мной и никем другим.
В чем величие Шевченка? В мощном индивидуально-личностном, экзистенциальном переживании реальности, близком тому, кому это родственно. Поэтому у нас есть любимые и нелюбимые поэты.
Поэтому у нас есть украинцы и малоросы.
К тому же стоит вспомнить слова И. Бродского: «… Не читая стихов, общество опускается до такого уровня развития речи, при котором оно становится легкой добычей демагога или тирана» [Бродский И. Об Одене / Пер. с англ. — СПб.: Азбука-классика. 2007. — С.145]. Возможно, благодаря этому в украинцев на протяжении 500 лет порабощения сохранялся имунитет против Лжи и Тирании, в то время как некоторые другие этносы, также находящиеся «у черты», пошли не только в услужение, но и подвизались в первых рядах сатрапов Ахримана.
Як в нації вождя нема,
Тоді вожді її — поети:
Міцкевич, Пушкін не дарма
Творили вічні міти й мети, —
Давали форму почуттям,
Ростили й пестили події,
І стало вічністю життя
Їх в формі Польщі і Росії
(Євген Маланюк, «Посланіє»).
Комментариев нет:
Отправить комментарий