Алексей Ильинов:
По сути, Фай Родис - Раджа-Йог, чьи сверхчеловеческие способности особенно развиты. Ноосфера для неё - это гармоничная среда обитания. Но только и сверхспособности Раджа-Йога могут однажды "дать сбой" в инфернальном мире, где страдание, горе и всеохватная ненависть чувствуются особенно остро, ощущаются буквально всеми фибрами неспокойной души. Если кто помнит финал "Часа Быка", то там Фай Родис приносит себя в жертву ради того, чтобы человечество планеты Торманс - Ян-Ях сумело вырваться из плена Инферно. И, вроде бы, она могла бы запросто "разметать врагов", но, тем не менее, гибнет. Почему? Одна из причин, как объясняет Ефремов, это то, что её "богочеловеческая сущность" испытала на себе все муки рода человеческого.
Фай Родис: «- Поздно, Гриф! Я погибла. Гриф, мой командир, я убеждаю вас, умоляю, приказываю: не мстите за меня! Не совершайте насилия. Нельзя вместо светлой мечты о Земле посеять ненависть и ужас в народе Торманса. Не помогайте тем, кто пришёл убить, изображая бога, наказующего без разбора правого и виноватого, – самое худшее изобретение человека. Не делайте напрасными наши жертвы! Улетайте! Домой! Слышите, Рифт? Кораблю – взлёт!».
- Танцуем, и много! Я говорю о специальных сольных выступлениях больших артистов. Только женщины способны передать своим телом все волнения, томления и желания, обуревающие человека в его поисках прекрасного. Отошли в прошлое все драмы соперничества, уязвленного самолюбия, порабощения женщины.
- Но тогда что же можно выразить в танце?
- У нас танец превращается в чародейство, зыбкое, тайное,
ускользающее и ощутимо реальное.
Фай Родис и Эвиза Танет исчезли на несколько минут и потом
явились в одних скафандрах, каждая неся на ладони прикрепленный к ней
восьмигранный кристалл со звукозаписью. Две женщины: одна - цвета
воронова крыла, другая - серебристо-зеленая, как ивовый лист, стали
рядом, высоко подняв руки с кристаллами. Необычный ритм, резкий, со
сменой дробных и затяжных ударов, загрохотал в зале. В такт
ритмическому грохоту танец начался быстрыми пассами простертых вперед,
на зрителей, рук и резкими изгибами бедер.
От рук с повернутыми вниз ладонями опускались на тормансиан
волны оцепеняющей силы. Повинуясь монотонному напеву, Эвиза и Родис
опустили руки, прижав их к бокам и отставив ладони. Медленно и
согласованно они начали вращаться, диковато и повелительно глядя
из-под насупленных бровей на зрителей. Они крутились, торжествующе
поднимая руки. Посыпались удары таинственных инструментов, созвучные
чему-то глубоко скрытому в сердцах мужчин Торманса. Эвиза и Фай
замерли. Сжатые рты обеих женщин приоткрылись, показав идеальные зубы,
их сияющие глаза смеялись победоносно. Они торжественно запели
протяжный древний иранский гимн: "Хмельная и влюбленная, луной
озарена, в шелках полурасстегнутых и с чашею вина... Лихой задор в
глазах ее, тоска в изгибе губ!" Гром инструментов рассыпался дробно и
насмешливо, заставив зрителей затаить дыхание. Неподвижные тела из
черного и зеленого металла вновь ожили. Не сдвигаясь с места, они
отвечали музыке переливами всех поразительно послушных и сильных мышц.
Как вода под порывом ветра, оживали внезапно и мимолетно руки и плечи,
живот и бедра. Эти короткие вспышки слились в один непрерывный поток,
превративший тела Эвизы и Родис в нечто неуловимое и мучительно
притягательное. Музыка оборвалась.
- Ха! - воскликнули Эвиза и Фай, разом опуская руки.
К ужасу оцепеневших за портьерами женщин, Чойо Чагас и члены
Совета Четырех под влиянием гипнотической музыки наклонились вперед и
вывалились из кресел, но тут же вскочили, сделав вид, будто ничего не
произошло, и неистово забили ладонями о подлокотники, что означало
высшую похвалу.
Родис и Эвиза выбежали.
- Как можно! - укоризненно сказала Олла Дез, внимательно
наблюдавшая за диким танцем.
- Нет, это великолепно! Смотрите, тормансиан как шоком поразило!
- вскричал Див Симбел.
В самом деле, зрители во дворце Цоам выглядели растерянными, а
женщины, вернувшиеся на свои места, вели себя тихо, как пришибленные.
Однако, когда появились Фай Родис и Эвиза Танет, их приветствовали
гулкими ударами по креслам и одобрительными возгласами.
Олег Гуцуляк:
По моему, если читать имя Фай Родис наоборот - Сидорова - "дар Исиды" (о правомочности см. - сады диктатора планеты называются также садами «величайшего гения Цоам», что является очевидным перевёртышем имени Мао Цзэдун; Синед Роб - Денис (Га)бор - автор идеи голографии и - в данном контексте важно именно это - футуролог, член "Римского клуба"; Цоам - Мао Цзэ-дун; Эрф Ром - Эрих Фромм и (или) "Эфраим" ("Старым Эфраимом" подписывал свои письмо Олсону Иван Антонович); ещё упоминается Алдис, "которого прежде отождествляли с изобретателем морского сигнального фонаря" (фамилия этого изобретателя была Олди).
А вот и прототип Фай Родис:
Айседора Дункан (1878—1927) была знаменитой балериной своего времени. Отвергнув классическую школу танца, она положила основание модерну в балете. Ее танец был не гимнастическим упражнением повышенной сложности, а и впрямь живым, свободным танцем — средством выразить чувства и порывы души. В своих творческих исканиях Айседора Дункан использовала древнегреческую пластику, танцевала босиком, "пачку" заменила свободным хитоном. Она имела ошеломляющий успех, гастролировала по всему миру; в 1921 г. приехала и в Советский Союз, где осталась на некоторое время и даже основала в Москве школу своих последовательниц, молоденьких балерин-босоножек. Однажды она встретилась с Сергеем Есениным, и между этими двумя знаменитостями (несмотря на то что прекрасная Айседора была намного старше золотоволосого и голубоглазого поэта) вспыхнула неистовая страсть. Биограф Есенина И.Шнейдер писал: "Они же мазаны одним миром, похожи друг на друга, скроены на один образец: оба талантливы сверх меры, оба эмоциональны, безудержны, бесшабашны. Оба друг для друга обладают притягательной и отталкивающей силой. И роман их не только "горький", но и счастливо-несчастный и несчастливо-счастливый, как хотите. И другим быть не может". Эти двое не могли жить друг без друга, но и жить вместе не могли... Они расстались в 1924 г. после чудовищных скандалов, однако Есенин до последних дней сохранил восторженно-горестную память об Айседоре. Помнила и она его... но недолго, ибо очень скоро после их развода она погибла прямо на улице — погибла так мгновенно и странно, как будто боги Золотого Века, которым она служила танцем и всем существом своим, вдруг распахнули ей неземные чертоги, которые открываются только избранным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий