Евангельское учение он воспринял как «универсальность человеческих и христианских ценностей», но не сводил его к «этическому конформизму». Вопрос традиции для него особенно стал важным.
В 1962 г. Центр итальянской жизни организовал «Международную Римскую встречу, посвященную культуре», темой было «Современное определение традиционалистских ценностей», по результатам её была издана книга “Autori vari. Incontro romano della cultura” (Roma, 1962). На этой встрече Г. Марсель сделал вступительный доклад и выдвинул «теорию метафизической, традиционалистской и новаторской правой». Спустя десять лет он изложил свою позицию еще более четко в статье «Интеллектуальная протяженность Европы», опубликованной римским журналом “La Destra”. А еще через несколько месяцев Г. Марсель выступил в Турине на «Первом Международном Конгрессе в Защиту Культуры (Интеллектуалы за Свободу)» с докладом «Размышления об антикультуре – не являются ли сами агрессоры осужденными?».
Под агрессорами он имел ввиду как фанатиков всех идеологических течений, так и т.н. «дурных пастырей» (преступление последних состоит в девальвации понятия «духовные ценности»). Речь в докладе шла об основных ценностях европейской цивилизации, которую необходимо защищать во имя традиции. Он напомнил, что Поль Валери видел в Европейской цивилизации тройное наследие – Греции, рима и Иерусалима, но сам он вкорне не согласен с данным подходом. Характерной чертой Европы он считает ее доказанную способность оставаться «активно открытой» влияниям других культур, испытывая их воздействие, но не растворяясь в них. Среди людей, положивших начало тому, что мы называем Европой, он назвал Эразма Роттердамского, потому что именно в нем видел соединение упорной, подлинной воли, мужественного критицизма и терпимости.
«... В общем, – писал Г. Марсель, – понятие «Европа» заставляет нас постоянно обращаться к тому гуманизму, который сегодня некоторые люди, исходя из случайных и порой противоречивых постулатов, пытаются объявить мертвым».
Он разразился острой критикой взглядов Ж.-Ж. Руссо, который приписывал каждому человеческому существу изначальное «доброе начало». Эта концепция, по мнению Г. Марселя, является абстрактной, мифической и не выдерживающей серьезного анализа. Именно сущность гуманизма состоит в том, чтобы «отказаться от всякого догматического истолкования» на природу и сущность человека и обязывает к неприменной «ясности мысли».
Г. Марсель на первый план выдвигает поиски человеком своего Я, своей неповторимой духовности. В этой духовности чувствам, эмоциям, интуиции человека придано не меньшее значение, чем разуму. "Исправляя", расшифровывая Декарта, Марсель формулирует тезис: "Я чувствую, следовательно, я существую". Ничто не утешает человека; ему не гарантируется ничего, кроме постоянного поиска пути к духовному совершенству. Homo viator (человек-пилигрим, вечный путешественник) – вот, согласно Марселю, наилучший образ человеческой сущности. В отличие от философов, которые более склонны говорить о "попечении" Бога над судьбами человеческими, Марсель подчеркивает и драматизирует моменты жизни человека в современном мире, такие как страх, отчаяние, покинутость, отчужденность.
Г. Марсель критикует "индустриальное общество", считая практическим эквивалентом "духа абстракции" функционализацию, обезличение, "омассовление" человека, "распыление" личности в обществе. Марсель рассматривает технический прогресс, организованность, планирование, коллективизм как возрастающую угрозу антииндивидуалистических сил, направленных к гибельному растворению личности в обществе.
Надежды на "собственную мудрость" чисто научного и технического прогресса Марсель считает беспочвенными. И хотя он не собирается впадать в "упрямую подозрительность по отношению к науке и технике", но и не соглашается с тем, что наука и техника сами по себе могут наделить нашу жизнь мудростью и смыслом. Марсель подвергает критике подход, широко распространившийся в XX в., принявший самые различные формы и претендовавший на быстрое решение всех социальных проблем, – его Марсель называет "практическим антропоцентризмом". Несмотря на мудреное философское название, речь идет о тех умонастроениях и духовно-мировоззренческих принципах, которые нам хорошо известны, ибо в нашей стране они особенно глубоко укоренились и воплотились в желании "менять течение рек", "сдвигать высокие горы", "не ждать милостей от природы..." Марсель – в присущей ему мягкой дискуссионной манере, но тем не менее вполне твердо и ясно – отвергает "наивную дерзость", "самонадеянность" подобной позиции. И не случайно он иллюстрирует суть практического антропоцентризма следующими словами Максима Горького: "Для меня нет другой идеи, кроме идеи человека: человек, и только человек, на мой взгляд, – творец всех вещей. Это он творит чудеса, а в будущем он овладеет силами природы".
Католиком Г. Марсель стал, будучи взрослым, зрелым, самостоятельно мыслящим человеком (в 40 лет, 1929 г.).
Психологическим толчком стал рассказ родственников о том, что за несколько дней до своей смерти (а Г. Марселю было тогда четыре года) пригласила священника, приняв обряд крещения. Это потрясло Габриэля, возникла мысль о возможности потусторонней встречи с матерью. Позже он пишет знаменитую пьесу «Иконоборец», центральная идея которой заключается в том, что духовное общение с дорогими нам людьми, которых уже нет в живых, возможно.
Одним из методов такой связи с ушедшими и спасения от утрат и одиночества он считает музыку. В поэзии и литературе Марсель находит поистине чудодейственное царство духа, где накапливается лишь требующая перевода на философский язык трепетная человеческая мудрость (потому толкование поэзии, например "орфизма" Рильке, выдающегося немецкого поэта XX в., занимает заметное место в творчестве философа, писателя, драматурга Марселя). Освободившись от эгоцентризма, человек способен на истинно духовную коммуникацию с другими людьми. Тогда он открыт и нетленным общечеловеческим ценностям. "В этой перспективе – пишет Марсель, – может проясниться, что истинная мудрость нашего века, века абсолютной необеспеченности, заключается в том, чтобы с необходимым благоразумием, но и не без трепетного восторга искателей пуститься по тропам, ведущим, не скажу за пределы времени, но за пределы нашего времени – туда, где технократы и статистики, с одной стороны, инквизиторы и палачи – с другой, не только теряют почву под ногами, но исчезают, как туман на заре прекрасного дня". Прорыв в какой-то новый, пока неведомый мир человеческого бытия невозможен без собственных усилий индивидов. Здесь – призвание каждого человека, причем, готов признать Марсель, даже независимо от его отношения к вере. А поскольку каждый из нас призван прояснить очертания нового мира, вглядеться в него и открыть его многомерность, то и самому простому, неподготовленному человеку предопределены философские дерзания.
Главным стержнем его мироощущения становиться «тайна» – тайна рождения, тайна смерти человека, тайна потустороннего мира, глубоко запавшая в душу надежда на то, что возможна встреча с дорогими нам людьми, «там, когда ...». Именно «тайна» единственная объединяет человечество: «Без тайны жизнь была бы невыносимой». Тайна бытия может открываться существу только в состоянии сосредоточения. Это медитативное состояние глубинной сосредоточенности позволяет ощущать свою свободу и свою связь с Богом. Молитва Богу является единственным способом мыслить о нем. Конкретные подходы к онтологической тайне следует искать не в логическом мышлении, а в выявлении духовных данностей – таких как верность, надежда, любовь. Именно сосредоточенность на собственных духовных особенностях позволяет нам познавать самих себя.
Г. Марсель формулирует одну из важнейших тем феноменологической философии: тему собственного тела человека, которое является экзистенциальной опорой индивида в мире, безусловным показателем его причастности миру. Тело обладает качеством абсолютного посредника, помимо которого мы не имеем никакой информации об окружающем нас мире. Явленный через тело, этот мир выступает для нас как мир онтологический, как то, что существует независимо от нас. Осознание своей воплощенности, т.е. мистической связи духа с телом, своей несводимости к телу и воплощенному в нем сознанию, – исходный пункт экзистенциональной рефлексии, благодаря которой человек выходит к осознанию своего истинного бытия.
Экзистенциальный взгляд на реальность становится возможен только как осознание себя в качестве воплощенного. Телесность означает вписанность в пространство и время, она предполагает временность человека, его постоянное приближение к смерти.
Способом такого преодоления является надежда. Надежда возлагается на то, что не зависит от нас, что в реальности есть нечто, способное победить несчастье, что существует нечто трансцендентное, несущее нам спасение. Надежда возможна, по Г. Марселю, только в мире, где есть место чуду. Истоки «реки надежды» не находятся непосредственно в видимом мире. Нельзя указать ни на какую технику осуществления надежды. Надежда есть порыв, скачок, призыв к союзнику, который есть сама любовь.
Потеря надежды приводит человека к самоубийству. Мысль о самоубийстве заложена в самом сердце человеческой жизни, которая в силу погруженности в обладание видится себе лишенной смысла. Условия, в которых возможна надежда, строго совпадают с условиями, приводящими в отчаяние. Во власти человека положить конец если не самой жизни в ее глубинном понимании, то, по крайней мере, ее конечному и материальному выражению, к которому, по мнению самоубийцы, эта жизнь сводится. На самом деле самоубийство представляет собой не отказ от обладания жизнью, а отступничество от подлинного бытия, его действенное отрицание, предательство Бога в себе.
Абсолютной противоположностью самоубийству является мученичество. Если самоубийца действенно отрицает Бога и закрывается от него, то мученик действенно утверждает Бога и открывается ему. Христианская идея умерщвления плоти также должна быть понята как освобождающая смерть. Но самоотверженная душа совершает действия, коренным образом отличающиеся по своей сути от души, погрязшей в эгоизме. Она не только является самой свободной, но и несет свободу другим. Впадение в зло, грех, проявления эгоизма, насилие, убийство и самоубийство означают предательство подлинной сущности человека, предательство Бога внутри него.
Верность Богу приводит человека на трудный путь служения ему, на путь добра. Кажется, сама структура нашего мира рекомендует нам отступничество от Бога. Теперь, когда рассеялись иллюзии 19 в. о взаимосвязи добра и прогресса, сами обстоятельства, по Марселю, подстрекают к предательству. Но именно поэтому 20 в., с религиозной точки зрения, – привилегированная эпоха, в которую предательство, присущее этому миру, открыто проявляет себя. Тотальное насилие, распространившееся в мире, ставит человека в ситуацию постоянного испытания его верности самому себе. Испытания на верность, посылаемые каждому человеку в течение его жизни, предполагают невозможность рациональных доказательств бытия Бога, исходящих из анализа мира обладания. К Богу ведет не доказательство, а свидетельство, и в природе всякого свидетельства заложена возможность быть подвергнутым сомнению. Доказательства бытия Бога суть попытки превратить тайну этого бытия в рационально разрешимую проблему.
Но между таинственным и проблематичным существует онтологическое различие, обусловленное тем, что они принадлежат разным мирам.
Он проводит резкое различие между миром «объективности» (мир физических объектов) и миром «существования» (личностное присутствие в мире). В отличие от "мира объективности", в сфере "существования" исчезает граница между субъектом и объектом. Духовное начало, трактуемое объективно, а не субъективно, и тем самым доступное логическому анализу и рациональному познанию, неприемлемо для Марселя. Для экзистенциализма Марселя характерно противопоставление двух понятий – проблемы и таинства. Первое характеризует "мир объективности", второе – сферу "существования". "Проблема, – гласит определение Марселя, – есть нечто встреченное и преграждающее мой путь. Она всецело передо мной". В этом случае я рассматриваю нечто со стороны, подхожу к нему объективно, как к находящемуся вне и независимо от меня. Проблема находится в сфере логического. «Таинство» – это понятие, которое Марселем противопоставляется понятию "проблема". Таинство не противопоставляет субъект объекту, "Я" – "не-Я", познающего – познаваемому. Оно включает, вовлекает меня самого, мое существование, сливает воедино "Я" и "не-Я", выводит за границы созерцательности, стирает грань между "вне меня" и "во мне". Тем самым оно преодолевает объективный, логический подход. Итак, в сфере "существования" мир перестает быть "проблемой" и становится "таинством". Объективность всячески исключается из понимания отношений, связей, зависимостей.
В сфере "существования" у Марселя принципиальное место занимает "интерсубъективность", а не объективность. "Объективная реальность" уступает место "второму лицу". "Присутствие" становится одной из основных категорий. Причинная связь вместе с другими формами объективных взаимозависимостей теряет онтологическое значение. На их место приходят любовь, привязанность, вера, верность, ответственность, уважение, послушание, доступность. "Быть – это быть любимым", – характерная для этой онтологии формула. Причем это распространяется не только на отношения между людьми, и вообще живыми существами, но на все отношения вообще.
Нервом любви является смертность человека, ближнего, отсюда ее важнейшее определение: «любить — значит говорить другому: ты не умрешь». Вместе с тем онтология — это место встречи личностного и трансцендентного: главным для Г. Марселя является священный характер личностной воплощенности, свидетельствующий о невозможности превращения тела в объект. Философ верит в сакральность человеческого существования, в священный характер всего живого.
Центральные понятия философии Марселя – бытие и обладание. Это тоже взаимно исключающие друг друга, вне-положенные друг другу категории. Центральное противоречие человеческой жизни – противоречие между «быть» и «иметь». Я имею – значит, я целиком погружен в онтологический мир, отягощен материей, собственностью, телесной жизнью, заслоняющей для меня подлинное бытие, Бога, бытие в Боге. Наиболее ярким примером обладания является собственность. Наша собственность нас поглощает. Она поглощает наше бытие, отнимает у нас свободу, давая вместо нее лишь видимость свободы. Нам кажется, что собственность принадлежит нам, на самом деле мы принадлежим ей. Наши действия постоянно обременены собственностью, заботой о теле, его потребностях. Произвольное принятие решений в мире обладания еще не есть подлинная свобода. Истинная свобода как раз и заключается в том, чтобы стать самим собой, преодолеть подчинение обстоятельствам, а это значит – вернуться душой к Богу, частицей которого мы в действительности являемся.
Противоположность между обладанием и бытием отчетливо проявляется в противоположности между желанием и любовью. Желание есть стремление обладать чем-то чуждым, отчужденным: чужим телом, чужими вещами, какими-то чужими качествами и т.д. Любовь преодолевает противоположность себя и другого, переносит нас в сферу собственного бытия. Примером стремления к обладанию является и жажда власти. Коммунизм попытался уйти от обладания в форме власти вещей, но погряз в стремлении к обладанию в виде почти неограниченной власти и государства над людьми. Одним из самых опасных типов обладания, по Марселю, является идеология – власть над идеями и мыслями других людей. Идеолог – раб тирана, помогающий обладать мыслями и стремлениями других рабов.
После осуждения экзистенциализма папской энцикликой 1950 как учения, несовместимого с католической догматикой, Г. Марсель окрестил свое учение «христианским сократизмом, или неосократизмом». Основные философские произведения: «Метафизический дневник» (1925), «Быть и иметь» (1935), «Человек – скиталец» (1945), «Люди против человеческого» (1951), «Метафизика Ройса» (1945), «Таинство бытия» (в 2-х томах, 1951), «Эссе по конкретной философии» (1967) и др. Все сочинения Марселя состоят из фрагментарных размышлений, дневниковых записей. И это не просто стилистическая особенность формы, такой характер изложения обусловлен фундаментальными принципами его философии. Он связан прежде всего с традиционной для христианских мыслителей формой исповеди, откровенным раскрытием сомнений и метаний мысли на пути к Богу. Цель исповеди – передать интимную жизнь мысли, ее истинную экзистенцию, которая сегодня совсем другая, нежели та, что была вчера и что будет завтра. Философия существования, раскрывающая подлинную сущность экзистенции человека, должна, по Марселю, излагаться не мертвым языком абстракций, а так, чтобы звучал «одинокий голос человека», слышимый «здесь» и «теперь».
Кривицкий Л.В. Марсель (Marcel) Габриэль Онорэ // Новейший философский словарь / Сост. и глав. научн. ред. А.А. Грицанов; 3-е изд., исправл. – Мн.: Книжный Дом. 2003. – 1280 с. – http://ariom.ru/wiki/Gabrijel'Marsel'
Тавризян Г.М. Габриэль Марсель: философский опыт о человеческом достоинстве // Габриэль Марсель. Трагическая мудрость философии. М., 1995.
Споры вокруг сущности и судеб науки и техники (Тейяр де Шарден, Габриэль Марсель) // История философии: Запад-Россия-Восток: в 4-х кн. / Ред. Н.В. Мотрошилова. – М.: Греко-латинский кабинет, 2000. – Кн. 4. Философия ХХ века. – http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000022/st049.shtml
"Экзистенциальный поворот" и критика научно-технической цивилизации // История философии: Запад-Россия-Восток: в 4-х кн. / Ред. Н.В. Мотрошилова. – М.: Греко-латинский кабинет, 2000. – Кн. 4. Философия ХХ века. –
http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000022/st047.shtml
Комментариев нет:
Отправить комментарий